...О пчелограде. В.С. Гребенников. Советская Сибирь (Новосибирск), 01.06.1991

Некоторые мысли...

...О ПЧЕЛОГРАДЕ

И в кварталах Краснообска (мы живем как раз в середине круга, ограниченного девятиэтажками), и в радиусе пяти километров в любую сторону до 20 апреля не цвело еще ни одно насекомолюбивое растение: еще только-только проклюнулись ивовые и ольховые сережки, а на дальних пустырях еще ни цветочка самого раннего нашего первоцвета — мать-и-мачехи.

Тем не менее на небольшом газоне у самого нашего подъезда, сразу, как сошел с него снежный сугроб, заползали земляные пчелки-андрены — небольшие шустрые самцы в серых шубках, и крупные, неторопливые, с блестящим широким брюшком и мохнатой ярко-оранжевой сливкой самки. Солнце чуть повыше — и вот они уже в воздухе. А 16 апреля мой пятилетний внук Андрюша заметил: наши подопечные (а они облюбовали этот газон вот уже третий год, и поселение их растет да растет) приносят в дырочки-колодцы своих гнезд цветочную пыльцу темно-желтого, ближе к оранжевому, цвета. Откуда? Летают андрены недалеко и медленно, и пока загадка эта нами не разгадана...

Как не разгадано и то, что ни один газон, пустырь, склон в Краснообске не имеет столь многолюдной пчелиной коммуны: на квадратный дециметр тут приходятся местами до десятка норок. Когда андрена роет — сверлит землю, не оторвешься: какой тяжелый, но явно упоенный труд! И все это ради своих детей... И растут свежие холмики поднятого на-гора грунта рядом с нашим крыльцом.

Надземный период этого вида пчел очень короток — полторы недели. Многочисленные норки, сполна снабженные душистым цветнем (но откуда же он все-таки в такую рань?), будут заделаны землей, незаметно заровнены, и на глубине двадцати-тридцати сантиметров в аккуратных круглых комнатках белые личиночки все лето будут поедать корм, заготовленный крылатыми оранжево-черными родительницами. Они не увидят своих детей: погибнут все до одной после труднейших работ — рытье жилищ, их отделки, доставки и укладки в них цветня.

Андрюша уверяет, что эти мирные насекомые поселились и множатся здесь исключительно потому, что знают: мы любим и оберегаем шестиногую полезную живность. За неимением других объяснений приходится пока согласиться с внуком.

— Можно опять подержать пчелку? — просит внук, уже изрядный знаток насекомых и растений.

— Конечно, — говорю, — бери, только ненадолго. С третьей попытки мальчик берет в пальцы серенького, мохнатого самца. Он уже знает, что острое жальце — только у самок, да и тревожить их, когда они носят корм детишкам, нехорошо. Кстати, пыльцу они собирают не на корзиночки на концах ног, как шмели и домашние пчелы, а на длинноволосые щетки, растущие подмышками. Подержав самца и разглядев его как следует, Андрюша отпускает его с миром, и насекомое не спеша улетает.

У иной норки толчея: полдюжины кавалеров облепили пчелу, и насекомый клубок весело перекатывается по земле, а то и на тротуаре. Нетерпеливые ухажеры даже не замечают, что труженица-самка несет корм детям — значит, они уже опоздали, и ей не до них.

Через год наш пчелоград, если его не повредят злые люди, еще более разрастется — свидетельство пока еще близкой, но хрупкой и всегда таинственной Природы, от которой, увы, все враз отвернулись: сейчас, мол, не до нее, уцелеть бы от сокращений, безработиц, приватизаций, стабилизаций, удорожаний, обнищаний и прочих нежданных напастей и бедствий.

Доперестраивались...

А я не согласен: все это так, но своим невниманием мы бессовестно обкрадываем своих собственных детей и внуков — наших преемников, будущих хозяев Земли. И тут, у пчелограда, крепнет такая мысль: организуем-ка мы в Краснообске дошкольный мини-лицей, чтобы хоть десяток малышей вроде Андрюши постигали бы вот так основы естествознания, искусства, труда, этики, любви к живому. Несколько родителей очень просят об этом, уже хлопочут; руководство идею не отвергло, обещает даже, после сокращений, комнату.

Ведь Жизнь должна продолжаться!

В. ГРЕБЕННИКОВ.

Естествоиспытатель.