Жизнь как Вселенная. Е. Олейник. Вечерний Новосибирск, 02.12.1998, с.2

Человек дня

Жизнь как Вселенная

Елена ОЛЕЙНИК

В КУЛЬТУРНОМ центре Новосибирского госуниверситета прошла выставка философской графики Виктора Степановича Гребенникова и одновременно состоялась его встреча со студентами и преподавателями.

Виктор Гребенников — человек-легенда. В кругах научной и культурной общественности отношение к нему и его творчеству — от прохладного до восторженного. Его называют и шаманом от науки, и титаном Возрождения, и человеком будущего... Например, профессор Рюрик Повилейко недавно опубликовал в журнале Ваш бизнес десятку гениев Новосибирска, в числе которых был назван и Гребенников.

Виктору Степановичу 71 год, здоровье уже подводит. Но, несмотря на болезнь, он продолжает руководить своим детищем — эколого-просветительской группой Биорезерв в Сибирском НИИ земледелия и химизации. Здесь же он организовал музей и маленькую школу эколого-эстетического воспитания, будучи и педагогом, и художником, и писателем — автором восьми книг, и биоником, и астрономом, первые научные труды которого появились в печати, когда ему было восемнадцать лет.

С детским любопытством и безоглядной любовью изучает Гребенников Страну Насекомию, и она отблагодарила его тем, что приоткрыла тайные ворота в мир неведомого. Об этом его последняя книга Мой мир — уникальная, иллюстрированная им самим чудо-книга, в которой рассказывается и о чудесных подарках матери-природы, и о поиске новых путей ее познания. А для тех, кто неравнодушен к необычайному, есть там кое-что про лозоходство, телекинез, телепатию, про HЛO, полеты во сне и наяву (на собственном гравитаплане), про ЭПС — эффект полостных структур.

Странная судьба у этой книги. Фонд Макартуров (США) выделил грант в 30 тысяч долларов на издание с условием часть тиража раздать детям бесплатно. Будь использована сумма по назначению — наверное, каждый второй новосибирский школьник получил бы в подарок это полиграфическое чудо. Но после извилистых финансовых прохождений гранта, книга, наконец, оказалась изданной в количестве всего лишь тысяча экземпляров и сразу же стала недешевой библиографической редкостью (какая уж тут бесплатная раздача!)

Постоянная тяжелейшая борьба с чиновничьими препонами то за появление хорошей книги, то за выживание необычного заповедника, видимо, и явилась причиной тяжелого заболевания — инсульта. Один опытный невропатолог рассказывал мне, что эта болезнь одинаково не щадит определенные участки мозга, ответственные за речь, память, движение, творчество. Но если у человека наработана надстройка этажей в четырнадцать — срезает лишь часть без ущерба для основного творческого потенциала.

В больнице поначалу совсем негнущейся рукой Гребенников начал рисовать. Но не свой любимый насекомий мир. Казалось, будто кто-то неведомый водит его рукой, выписывая философские аллегории...

Гребенников придумывает свою технику: рисунок сначала выполняется шариковой ручкой, тушью, белилами, затем качественно ксерокопируется — и получается что-то вроде гравюры. Из больницы Виктор Степанович выписался с несколькими графическими листами. Так было положено начало серии выставок его философской графики.

Главное — она никого не оставляет равнодушным. Музыканты Новосибирской филармонии, в залах которой представлена экспозиция, прислали Гребенникову благодарственное письмо. Особенно близка им показалась музыкальная тема — то, как автор попытался изобразить свое видение музыки. Есть у Гребенникова и свой Музыкальный квадрат. В мой черный квадрат, — гласит подпись под картиной, — в отличие от Малевича, вторглась музыка, правда, неупорядоченная, с диссонансами. И картины действительно звучат, каждая особо: Пьеса Клода Дебюсси Западный ветер, Прелюдия, Арпеджио, Реквием. Крик души — подпись под этой картиной: Жизнь каждого из нас уникальна, но как коротка!

Жизнь самого Гребенникова не вписывается в рамки короткой газетной статьи. Синтез литературы и науки, музыки и изобразительного искусства, философии и практики, опыта и предвидения рождает новый, необычайный мир, изменяя при этом окружающие миры и судьбы.

Это только некоторые из моих стихий — от лагерных до астрономических, — говорит он о своих гравюрах. Трудно забыть его русалку с запиской с воли на фоне колючей лагерной проволоки и ночного неба. Две луны — тревожные в своем спокойствии: те, в чьих окнах еще горит свет, не подозревают о вселенской катастрофе, и Последний полет маленькой феи, которую вместе с городом готова раздавить огромная фигура из мрака... Картины — тревожные размышления о будущем планеты.

Но Гребенников не созерцатель — он великий делатель. Всем, что открывается ему прекрасного и интересного он щедро делится с окружающими. Уже сейчас, с трудом передвигаясь, он соорудил в своем небольшом музее в Краснообске нечто вроде Бородинской панорамы — сферограмму, особым образом сконструированный рисованный заповедник. А рядом есть зальчик, где посетители, посидев под простым прибором из пчелиных сот — этих самых полостных структур,— сами создают потом оригинальные картины.

Недавно Виктор Степанович опубликовал в журнале Звездочет статью Галактики и хламидомонада (да-да, та самая, с которой каждый из нас знаком по школьным учебникам). Гребенников установил, что эти чуткие и социально организованные создания при внешних воздействиях группируются подобно звездным скоплениям известных галактик, что можно сравнить даже по фотографиям.

Не только человеческая, но и любая жизнь в масштабах Вселенной уникальна, считает Гребенников. Небольшие насекомые переносятся ветром на огромные расстояния, и кто знает, не явятся ли они началом новой жизни на одной из необитаемых планет... Каждое живое существо выполняет свою планетарную задачу, и тот человек неразумный, который уничтожает последний экземпляр вредителя, совершает преступление в масштабах всей Вселенной.

Жизнь самого Виктора Степановича Гребенникова — словно мостик, перекинутый от бесконечно большого к малому. И, наверное, это его предназначение — Человек, соединяющий миры.