Мой архипелаг. В.С. Гребенников. В кн. Возвращение памяти, Новосибирск, 1991, с.211-219

В.ГРЕБЕННИКОВ

МОЙ АРХИПЕЛАГ

Это лишь немногие зарисовки времен моих университетов, куда я был определен ровно двадцати лет от роду, чудом остался жив, и неожиданно окончил сокращенный — всего лишь шестилетний курс счастливейшим теплым летом 52-го, вместо полного 20-летнего срока, дарованного мне сталинско-бериевскими сатрапами (поначалу прокурор требовал расстрела).

Мой лагерный архипелаг — Южный Урал: Златоуст, Челябинск, Карабаш, Кыштым, Увильды... Рисунки — документальны: все это так врезалось в память, что через четыре десятилетия рисую это, считайте, что с натуры.

Кошмарные лагерные сновидения преследуют меня и сейчас, и хоть зла на Советскую власть не держу, страстно желаю, чтобы наша многонациональная страна не служила больше полигоном для правящих супостатов-садистов, угождающих им извергов, выбившихся в начальники подонков и убожеств. Сейчас, под покровом снизошедшего на нас милосердия, они спешно заметают следы злодейств своих кумиров. Но есть еще живые, вроде меня, свидетели!

Поэтому заклинаю вас: не давайте сталинистам, бериевцам, лысенковцам, брежневцам, их последышам — андреевцам, примазывающимся к ним некоторым неформалам даже малейшего повода для повторения этих страшных времен и деяний!

Ради свободы и жизни детей ваших и внуков: смиритесь с грошовыми неудобствами и недостатками, на чем играют сталинцы, искусственно их создавая, не поддавайтесь на любые другие их провокации! Иначе — поверьте моему горькому опыту, вспомните Тбилиси и Фергану, вспомните сказанное на съезде, иначе будет поздно, и вернутся в страну столь же черные дни и годы: расчет-то у этих исчадий зла тонкий, программа — что надо (длительное массовое оболванивание — погромы, взрывы, резня — дефициты, карточки,голод — забастовки, анархия — переворот, обезглавливание государства — жесточайший, почище бериевского, террор); опыт у них — богаче некуда, преемственность — железная...

Опереться у них теперь есть на кого — начиная с городских шаек духовно выхолощенных ими вооруженных юнцов, кончая системой мафий и ее покровителями. Мечтают они именно о той, кровавой сталинской власти (ведь слышите, как они каркают в открытую: Сталина бы на вас сейчас!), и готовят расправу над всеми вами (мне терять нечего — 64 года), как сейчас видите — если не совсем слепы — умело и споро. Оторвитесь же от телевизоров и вдумайтесь: никто ведь сейчас — никто! — не гарантирует безвозвратность бериевщины. А старых шахт на том же моем Урале на всех на вас и на ваших детей более чем хватит...

Прозрейте же, дорогие мои соотечественники!

Мой архипелаг:

1. Миасс, 1947: мне 20 лет. Арест, КПЗ, первые тюремные ужасы .

2. Златоуст, 1947-1948. Одна из самых страшных и крупных тюрем — СССР. Следствие. Выездная сессия обл. суда: 20 лет лагерей (Указ от 4.6.1947). Этап в Челябинск.

3. Челябинск, 1948. Пересылка. Я уже доходяга, едва жив, духовно сломлен.

4. Карабаш, 1948-1950. Лагерь: начальник майор Дураков, изверг, садист. Уголовники и 58-я статья, 1000-1200 чел. Медные шахты, торфодобыча, известковый карьер, столярка. Недолго в ней поработав, угодил в нулевку — почти на верную смерть. В Карабаше и сейчас закрытые зоны.

5. Кыштым, 1950-1951. Лагерь, около 800 врагов народа и уголовник о в. Перевал руды и меди с узкоколейки на широкую; стройки, заводы. Я работал художником.

6. Увильды, 1951-1953. Лагерь, около 1000 чел. 58-статьи, уголовников . Начальник — майор Лавров (редкий случай — неплохой мужик). Работы на стройках, графитовом и др. заводах, лесоповал. Я — художник; геодезист. И здох Сталин, и счастливейшим летом 53-го я — на свободе.

Другие запомнившиеся объекты неподалеку:

7. Одлян — лагерь для малолеток. Оттуда к нам, во взросляк, регулярно поступало подросшее пополнение с уже богатым опытом. Одлян и сейчас продолжает свою страшную работу (Новый мир, 1989, №№ 6-7).

8. ЛЭП Тайгинка — Увильды. Я не подозревал, что в 1952- 1953 годах воздвигаю своими руками памятник лагерникам этих мест — трассу высоковольтной линии. Пусть этот мой многокилометровый мемориал (в место крестов — опоры) стоит здесь вечно.

9. Челябинск-0 — район озера и пос. Татышимн. других пунктов. Первый в СССР комбинат ядерной смерти. Масса лагерей. На атоме работали смертники. Атомная авария 1957-го меня тут уже не застала. Многое скрывается и сейчас, в частности, человекомогильник сороковки под Увильдами. По этому верны х карт этих мест не добыть, и за неточности схемы приношу извинения.

Камера в Златоустовской тюрьме. Койки и стол вварены в пол. Камеру держат урки (сверху). Вблизи их — полуцветные, шестерки. Фраера — у параши. На столе — пайки, трогать которые без урок нельзя. В этой тюрьме (видна сейчас с вокзала) я просидел более полугода. 1947. Подпись Гребенникова.

Наши трупы вывозят за зону, пробивая молотком головы. Карабаш, 1947. Подпись Гребенникова.

Доходяга из нулевки. Многие из них варили искрошенную пайку в крутосоленой воде. В результате — опухание, морг, ствол старой шахты. Карабаш, 1948. Подпись Гребенникова.

Медная шахта — один из малых филиалов нашего лагеря. Когда такие шахты вырабатывались, в стволы их сбрасывались наши трупы. Вдали — медеплавильный завод. Карабаш, 1948. Подпись Гребенникова.

Автопортрет. Мне 22 года: сидеть еще 18 лет. Карабаш, 1949. Подпись Гребенникова.

Карабаш 1948. Нулёвка в бане. У нее были натуральные хвосты — выступал копчик. Я свободно охватывал свою талию — сходились пальцы. Подпись Гребенникова.

Начальник КВЧ — культурно-воспитательной части — ст. лейтенант Рязанцев дает мне задание. Карабаш 1949.

Единственный мой учитель живописи — лениградский художник А.Г. Александров — статья 58 срок 10 лет. Карабаш, 1949. Подпись Гребенникова.

Враги народа — обитатели эстонского барака. Слева — скрипач по фамилии Римус. Карабаш, 1949. Подпись Гребенникова.

Наглядная агитация у вахты (табличка — моей работы). Карабаш, 1949. Подпись Гребенникова.

Вор Васёк-борода. Рисунки для накола уркам приходилось в тюрьме делать мне. Златоуст, 1947. Подпись Гребенникова.

Полуцветные (воры не в законе). Мушкатан — неунывающий казах. Карабаш, 1949. Подпись Гребенникова.

Карабаш, 1950. Пишу лозунги в секции (комнате) жилого барака. — Наши 4-местные нары; х/б 3-го срока.

Развод контрагентских бригад на объекты работ. Карабаш, Челябинск, 1950. Подпись Гребенникова.

Иду, как геодезист на прокладку трассы ЛЭП от графитового комбината до лагеря с эскортом для большестрочника. К ребятам, что справа, это не относится: они расконвоированные. Тайгинка-Увыльды, 1952.

Кыштым-Увыльды, 1950-1952 гг. Наши надзиратели. Ст. сержант Столбинский. Подпись Гребенникова.