Мои шестиногие друзья. В.С. Гребенников. На суше и на море, 1972, с.352-375

Виктор Гребенников

МОИ ШЕСТИНОГИЕ ДРУЗЬЯ

Записки энтомолога-доместикатора

Странные электроны

Через мою рабочую комнату протянулась от стены к стене тонкая бечевка. Сразу ее можно даже и не заметить, тем более что она светлая и протянута высоко, под самым потолком. Но если приглядеться, можно разглядеть, как по бечевке быстро движутся в обе стороны короткие, меньше полусантиметра, темные штрихи, как бы импульсы. Расстояния между ними различны: временами почти вся верёвочка бела, лишь две-три черные полоски перемещаются по ней, иногда же их больше. Куда же ведет бечевка? Вот она дошла почти до стенки, до какого-то легонького блестящего устройства, круто повернула вниз, вдоль стены, к другой такой же серебристой штуковине из фольги, булавок и картона — будто на специальных изоляторах подвешен провод крохотной высоковольтной электролинии. И вот тут, внизу, видно, что за странные темные электроны движутся по белому проводнику.

Это муравьи! Крохотные существа бегут по шпагату через всю комнату — теперь уже вам кажется, будто малюсенькие темные вагончики едут по длинному-длинному висячему мосту, переброшенному через пропасть. Надо ведь — муравьи! Обычные мураши, от которых, если они заведутся в доме, не знаешь, как и избавиться. А вот у этого чудака живут в квартире да еще бегают, словно дрессированные, по веревочке!

Насекомых я держу давно. Увлечение, откровенно говоря, странное. Но насекомые для меня не просто питомцы. Это мои натурщики. Дело в том, что иногда мне приходится иллюстрировать книги по энтомологии. Лучшая же натура, по моему твердому убеждению,— это не засушенные экспонаты из коллекций, а именно живые насекомые с их бесконечно разнообразными повадками, позами, характерами, с их сказочно красивой окраской. Поэтому-то я все лето брожу по лесам и полям, наблюдаю и зарисовываю своих маленьких натурщиков, а моя домашняя энтомологическая лаборатория (она же художественная мастерская) стала еще и миниатюрным зоопарком. Здесь кроме мольбертов и микроскопов расставлено и развешано повсюду множество садков, коробок и банок, где живут разнообразные представители удивительного мира шестиногих. Позванивают о стекло аквариумов водяные жуки — плавунцы и водолюбы, скромно стрекочет сверчок, вечерами оглушительно звенят кузнечики, басовито гудят красавцы шмели, возвращаясь со взятком (в окнах проделаны дырочки-летки), а здесь, в комнате, шмелиные гнезда, над которыми я тоже веду наблюдения.

Приметы и повадки

Но пора и к муравьиному столу. Муравьи — эти трудолюбивые, многочисленные и загадочные жители нашей планеты — уже давно стали моими добрыми друзьями. Здесь, на столе, жилища нескольких видов муравьев. Тут и грозные громадные кампонотусы, и рыжие кусачие формики, и скрытные боязливые фуски, и блестящие неторопливые фулигинозусы.

Эти же, что бегут по веревочке через комнату, зовутся по-научному Лазиус нигер, или же, проще, черный садовый мураш. Многим он, конечно, хорошо знаком. С вечера вы ровно подмели дорожку в палисаднике, аккуратно присыпали ее свежим песком, а наутро обнаруживаете, что кто-то испортил работу: там и сям чернеют пологие земляные холмики-кружочки с кратерообразным отверстием посредине. Это и есть гнезда муравья Лазиус нигер.

Еще несколько примет нашего героя. Небольшие размеры: в длину 3,5—4,5 миллиметра (рыжий лесной муравей почти вдвое больше). Темно-бурое, почти черное тело со слабым, слегка шелковистым блеском. Быстрая походка, семенящая, но очень ровная: когда муравей бежит, кажется, что он едет. Брюшко всегда значительно больше головы.

Мураша редко встретишь одного, чаще их видишь целой компанией — на работах по благоустройству гнезда, на разведках, на заготовках пищи. Лишь немногие муравьи средней и северной полосы столь вездесущи, как Лазиус нигер. Где он только не устраивает гнезд! И в земле, и в старых пнях, и в болотных кочках, и даже в щелях стен и трещинах асфальта. Семьи этих муравьев удивительно живучи. За долгие зимние месяцы подземное жилище промерзает насквозь, земля трескается от морозов, а во время весенней распутицы не одну неделю над обиталищем едва оттаявших муравьишек стоит слой воды... Но вот подсохла грязь, зазеленели первые робкие былинки и закопошились под весенним солнцем крохотные шестиногие создания: это идет капитальный ремонт и срочная реконструкция размытых и зачастую раздавленных муравьиных жилищ...

Бывает, что как раз над гнездом проходит дорога. То и дело затаптывается вход, сотрясаются и обваливаются подземные галереи, многие муравьи находят смерть под колесами автомашин и подошвами пешеходов, но муравейник, обновляемый с удивительным упорством, живет!

Поищите внимательно: быть может, и вам посчастливится найти таких муравьев-горожан и их гнездо. Если увидите хотя бы даже одного-единственного рабочего муравья, знайте: где-то неподалеку есть муравейник. Исключений из этого правила нет: муравьев-одиночек не бывает.

На муравьиных фермах

...От гнезда лазиусов до молодой осинки, что растет на опушке леса,— шагов двадцать пять. И между муравейником и деревцем протянулось настоящее муравьиное шоссе: узким ручейком, не более полутора сантиметров шириной, струятся муравьи в обе стороны. Можно подумать, что какая-то темная слегка шевелящаяся лента лежит между травинками. Зачем муравьи бегут к осинке? Не несут ли чего оттуда? Нет, вроде бы ничего. Но даже и без лупы видно: муравей, стремящийся к деревцу,— просто муравей, ничего особенного, а вот у его собрата, бегущего навстречу, брюшко наполнено прозрачной жидкостью и раздуто так, что темные сегменты разошлись, пленочка между ними натянулась до отказа, и брюшко, огромное и круглое, просвечивает насквозь. Будто в муравья накачали жидкость каким-то насосом! Ясно, мураши заправляются в конце своей оживленной трассы. Но где же этот конец?

Дорожка взбегает на ствол, и лазиусы рассыпаются по веткам. Вот она, знаменитая молочная ферма муравьев, предмет восторгов и удивления биологов и писателей-натуралистов!

На молодых листьях осины снизу кучками сидят тли. Толстые, голубовато-серые, они погрузили хоботки-иголочки в зеленую мякоть и перекачивают через себя сок. Именно перекачивают: на заднем конце тлиного туловища растет прямо на глазах светлая капелька. Тля приподнимает брюшко, качает им направо-налево, брыкает задними ногами, и жидкий шарик отлетает далеко назад. Но до этого большей частью дело не доходит: подоспевший муравьишко, деловито постукав тлю усиками, подхватывает ртом каплю и быстро втягивает в себя. Жидкость сладкая: в древесном соке много сахара, но тле его столько не нужно, ей требуются какие-то другие вещества, вот и сосет она целый день из растения сок, его прозрачную сладковатую кровь. И сколько бы ее пролилось зря, если бы не отряды мурашей! Ладно бы еще пролилось просто на землю, а то ведь все листья растения, пораженного тлями, сплошь покрываются липким, подсохшим на солнце сиропом, так называемой медвяной росой, склеиваются и погибают.

Но между муравьями, тлями и растениями издавна установились особые отношения. Тля — насекомое совершенно беззащитное, фактически это мешочек из тонкой нежной пленочки, заполненный почти жидким содержимым и едва поддерживаемый хилыми ножками. Но ни один любитель тлей или тлиного сока — будь то хищная божья коровка или прожорливая личинка златоглазки* — не посмеет и сунуться туда, где пасется охраняемое муравьями стадо. Пастухи и дояры вмиг превращаются в свирепых вояк: мертвая хватка десятков острых челюстей, струйки жгучей кислоты, выпущенные из конца брюшка, немедленно отгоняют всякого желающего полакомиться тлями.

Когда тлей становится много и растению приходится туго, хозяева просто-напросто сокращают поголовье стада с помощью своих челюстей. Я как-то видел муравьев, которые тащили домой тлей, грубо ухватив их за бока — возможно, что это как раз и были такие мясозаготовки.

И уж конечно, любым вредителям, кроме стада тлей со строго регулируемым поголовьем, путь на охраняемое муравьями растение навсегда заказан.

Вот и у нашей осинки все листья целы, не видно на них ни гусениц бабочек, ни личинок жуков-листоедов. Хорошо и растению, хорошо и муравьям, хорошо даже и тлям, которых хоть и не так много, но зато они могут жить спокойно под защитой своих бдительных хозяев.

Согласитесь, неплохое содружество!

* Насекомое из отряда сетчатокрылых, похожее на маленькую зеленую стрекозку; личинки питаются тлями.

Трудно поверить

Но это тоже не дело — вечно воевать. Хитроумные и в общем-то миролюбивые лазиусы, если есть под боком строительный материал — обыкновенная земля — и если тлиные пастбища расположены не слишком высоко на растениях, строят специальные защитные навесы для тлей, просторные и удобные, ни дать ни взять хлева. Делаются эти сооружения на манер ласточкиных гнезд прямо на стеблях трав. Разве кто-нибудь подумает, что внутри этого присохшего к травинке комочка грязи, совершенно неприглядного на вид, муравьиные коровы находятся на стойловом содержании и что здесь ни на минуту не прерывается обильная дойка?

Рис. Муравей-дояр за работой

Трудно во все это поверить, не правда ли? Но если на лесной опушке вам встретится травинка с непонятно откуда взявшимся комочком сухой грязи, не поленитесь нагнуться и осторожно отколупните этот комок. Тогда вы увидите все описанное своими глазами.

Метростроевцы

...Наш Исилькуль — маленький городок Омской области — меняет свой облик буквально на глазах. Вот и еще одна ровная лента асфальта пролегла через пустырь, заросший травами, на краю которого уже встали новые трехэтажные дома: здесь по генеральному плану будет центр города. Иду я по новехонькому тротуару, которому всего неделя, и вдруг вижу: трещина. Узкая черная щель рассекла асфальт поперек по всей его ширине. Вот тебе и новый тротуар — надолго ли хватит такого покрытия? Ведь это же явный брак!

Однако странно: трещина слегка шевелится. Да это же муравьиная трасса! Черным живым шнурком вытянулись поперек новой полосы асфальта нескончаемые отряды бегущих лазиусов. Бегут, бегут, бегут муравьи, сосредоточенно, деловито, и видишь, чувствуешь, что сотням этих крохотных существ нет решительно никакого дела до новостроек, наступающих на пустырь, до катков и бульдозеров. Маленькая черная струйка жизни... Она вытекает из щелочки между бетонными брусьями, которыми обложен по бокам тротуар, и бежит через ленту асфальта.

Здесь, на остатках пустыря, среди зарослей лебеды и сурепки — дикие вьюнки. Они оплели своими тонкими побегами крепкие стебли соседей, и нежные белые цветы вьюнков, похожие на маленькие старинные граммофончики, наивно глядят на высоченные подъемные краны, на кучи щебня и строительного мусора.

К некоторым вьюнкам снизу присохли комки грязи. Здесь-то уж они наверняка, что называется, натуральные. Ну, а вдруг?

Легкий нажим пальцем, и от комка отломилась половинка. Внутри, на стебле, кучка черных матовых тлей с сизым отливом; несколько мурашей мечется по моей руке, выскочив из разрушенной постройки. И тут молочные фермы! Все ясно — полоса асфальта отделила муравейник от природной скотобазы, и муравьям не оставалось ничего иного, как воспользоваться тротуаром, сделанным людьми.

Но там, где перекрещиваются пути человека и муравья, наверное, никогда не обходилось без неприятностей. Я часто наблюдал за муравьиной трассой. Чей-то шаг — десятки раздавленных и покалеченных муравьев припечатаны к тротуару, живая муравьиная струйка рассыпалась, разорвалась. Добежав до рокового места, лазиусы вдруг теряют, след, мечутся, бегают вокруг, стучат усиками по асфальту, ощупывают трупики товарищей, в панике ищут потерянную дорожку. Выставить бы щит с крупной надписью: Товарищи пешеходы, будьте осторожны! В этом месте труженики муравьи переходят тротуар! Но разве кто-нибудь примет всерьез такую надпись?

И вот день ото дня ниточка бледнеет. Иногда всего лишь два-три муравьишки перебегают асфальт. Наконец муравьи вовсе исчезли.

Увы, этого нужно было ожидать. Очень уж неудачное место выбрали себе лазиусы для жилья и кормежки, как говорят, бесперспективное. Но откуда им было знать про генеральный план застройки города?

Кого тут винить? Так уж сложились обстоятельства. Ну, а как там тли? Когда трудолюбивые насекомые возвели над ними плотные земляные своды, под которые никто не осмеливался или не догадывался заглянуть, тлям было покойно и уютно. Наверное, постройки эти уже разваливаются, а беззащитные тли стали добычей хищников.

Без надежды увидеть муравьев ковыряю пальцем земляную хатку на стебле вьюнка. Внутри полно не только тлей, но и их хозяев! Откуда же они взялись? Последние из могикан, отсиживающиеся ради спасения жизни в своих коровниках? Или пришельцы из других муравейников?

Но нет! Приглядевшись, вижу, как толстопузые, нагрузившиеся тлиным молоком мураши бегут в прежнем направлении — от зарослей бурьяна к тротуару. Почему же черной полосочки не видно на асфальте, муравьев ведь так много? Она хорошо заметна на земле между трав, но у самого тротуара обрывается. Здесь вырос конический холмик из светлого песка. У подножия холмика — несколько отверстий, куда ныряют пузатые мураши и откуда выходят другие, с тощими животиками, и бегут к ближним вьюнкам.

Это что ж получается? Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе: муравьи перебрались на эту сторону тротуара, видимо решив, что погибать под ногами прохожих совершенно бессмысленно и что это может в конце концов привести к полной гибели маленькой муравьиной цивилизации. Нелегко было строить новый дом, нелегко было в него и переселяться, одних личинок да куколок сколько таскать пришлось. Но зато теперь все жители муравьиного города будут целы. И еще: пастбище стало значительно ближе, а это тоже немаловажно. Как говорится, нет худа без добра.

Так думал я вначале, да и что другое можно было подумать: конус нового муравейника говорил сам за себя. Направился я было домой, пересек тротуар — и снова загадка! Там, где было раньше гнездо лазиусов, у бетонных брусьев, окаймляющих асфальт,— точно такой же конус из песка. И у его подножия — дырочки, возле которых копошатся муравьи.

Тут уж я стал в тупик. Может быть, семья разделилась на два дома? Но тогда откуда здесь у старого, уже давно построенного и обжитого гнезда свежий отвал песка да еще такой большой? Зачем муравьям понадобилось расширять старое гнездо, если семья стала меньше?

Насекомые постоянно задают загадки. Иные разгадываются просто: глянул — и все узнал. Над другими приходится долго ломать голову. Третьи так и остаются нераскрытыми, и таких, пожалуй, больше всего. Может быть, это и хорошо, что природа поверяет людям свои тайны очень скупо, понемногу.

Что ж, нужно терпеливо наблюдать, сопоставлять факты. Эти холмики бросились мне в глаза потому, что они светлые, песчаные. Откуда здесь песок? Ведь вокруг чернозем, обычная почва наших мест. Песок привезли, когда начинали прокладывать тротуар. Его муравьи могли вытащить только из-под тротуара, прорыв траншею под асфальтом и складывая вынесенные песчинки при выходе из тоннеля, в начале и в конце своей бывшей верхней дороги. Выходит, все эти дни, пока я наблюдал за муравьиной трассой и сокрушался о гибели глупеньких мурашей, их собратья прокладывали подземный ход — надежное и безопасное средство сообщения, настоящую линию муравьиного метрополитена. Труд был титаническим: высота горок перемещенного муравьями песка достигала восьми сантиметров!

Спасенная талантом маленьких строителей, семья жила и работала. Из отверстия под песчаным терриконом то и дело появлялись мураши с раздутыми животиками и тут же ныряли в другую дырочку — это был вход в гнездо. Старый вход в старое и единственное гнездо! Там, в его недрах, муравьев-дояров встретят другие работники, примут у них сладкий сок из уст в уста, и еда будет в конце концов скормлена маленьким белым червячкам-личинкам, что грудами лежат в специальных комнатах-яслях подземных катакомб. Досыта нужно кормить и муравьиную самку-царицу: ей, постоянно откладывающей все новые и новые партии яиц, нужно регулярное и сытное питание. А каждый работяга-дояр будет все лето бегать под горячим от солнца асфальтом к вьюнкам за сладким тлиным молоком.

...Сейчас этого муравейника нет, как нет и пустыря, заросшего сурепкой, вьюнками и марью. Здесь, на широкой площади у здания исполкома,— красивые цветники и газоны, среди которых высится памятник Ильичу. Но, проходя по самой западной кромке площади, я всегда внимательно смотрю вниз. Здесь вдоль всего тротуара мелкими гнездами расселились потомки замечательных метростроевцев. Теперь они, может быть, даже охраняют цветы и травы, посаженные людьми.

А это куда более важная работа!

Землепашцы

В лесах мурашам живется вольготно. Их дворцы возвышаются иногда чуть ли не на метр над поверхностью земли, и бывает даже так: что ни шаг — то муравейник лазиусов. На малой лесной полянке размещается огромное муравьиное государство. Иной раз буквально нет числа молодым незаметным колониям, еще не имеющим насыпного купола. В отличие от рыжих лесных муравьев, делающих эти постройки из хвои и веточек, холмики лазиусов — сплошь земляные. Часто они пронизаны стеблями и корнями трав, вероятно для прочности постройки (а может быть, и для других целей), и напоминают тогда большие болотные кочки.

У меня на стене висит карта, вернее, план всего лишь одного лесочка-околка, обычного для лесостепей Западной Сибири. На ней нанесены жилища муравьев разных видов, но только крупные, хорошо видимые. Вот частица этой карты, изображающая краешек поляны размером 50x40 шагов. Не считая множества мелких, не учтенных гнезд и муравейников, принадлежащих другим видам, тут оказалось не менее десятка крупных передних холмиков черного лазиуса.

Бегут дни, годы. Старые муравейники пустеют, оседают, рядом возникают новые — сначала неприметные пещерки, потом маленькие земляные хатки, а затем дома и дворцы. Десятки тонн почвы, поднятой крохотными муравьиными челюстями из нижних горизонтов в верхние! Ведь земля под куполом и его окрестностями буквально изрыта ходами и жилыми камерами. Прикиньте объем надземной постройки лазиусов: она состоит целиком из материала, поднятого на-гора шестиногими землекопами с нижних горизонтов почвы.

Полезна ли такая деятельность?

Постоянно перемешивая почву, муравьи регулярно восстанавливают нормальное содержание различных элементов в ее верхних слоях, в первую очередь кальция, соединения которого легко вымываются дождями. Исследователи установили, что кислые почвы муравьи подщелачивают, карбонатные — подкисляют. Все это значит, что в местах, где обитают в достаточном количестве земляные муравьи, не произойдет гибельного для растительности засоления почвы. А сколько дополнительных удобрений в виде остатков добычи, разных органических отходов окажется в земле благодаря муравьям! А вентиляция почвы, изрытой ходами?

Русский почвовед Н. А. Димо еще в 1904 году писал, что муравьи, гнездящиеся в почве нижневолжских степей, выносят на поверхность 1122 килограмма земли на гектар площади после одного лишь ливня. И если бы в этих местах срыть все муравьиные кучи и полученную таким образом землю равномерно рассыпать по всей площади, то она образовала бы слой около 3 сантиметров толщиной.

Рис. Муравьиный туннель в разрезе

Вот так мураши!

Сам я наблюдал, как особенно крупные и сочные ягоды земляники росли именно на муравейниках черных лазиусов или рядом с ними.

Когда лучше строить

Ночью прошел легкий дождик, и поутру на тропинках в саду появились не только свежие горки с отверстием посредине, но и другие странные сооружения. Вот от гнезда к гнезду идет коридор, слепленный из песчинок, и частиц земли, то открытый наподобие желоба, то в виде тоннеля, то и вовсе ныряющий под землю и вновь выходящий на поверхность через несколько сантиметров.

И по коридору снуют муравьи. Каждый выносит из темного отверстия песчинку и наращивает ею стенку желоба. Их много, строителей: надо спешить. Ведь материал тогда хорош, когда влажен,— и песок, и земля, и глина. И всегда так: пройдет дождь — закипает работа у входов в муравейники лазиусов!

Я видел однажды полуоткрытый туннель лазиусов — он достигал семи метров в длину. Это необыкновенное сооружение было выстроено сразу же после дождя.

Еще большим стимулом для скоростного строительства служит роса. Особенно весело идет стройка на садовых дорожках в погожее, росистое летнее утро.

Поглядите в это время на мурашей — это очень интересно.

Рождение новых гнезд

В один прекрасный день (именно прекрасный, так как обязательно должно быть тепло и тихо) на поверхности каждого муравейника начинает происходить необычное движение. Мураши суетятся, собираются кучками, будто оживленно и срочно совещаются о чем-то. Многие бегают по травинкам, растущим у муравейника. И вот из темных выходов появляются крупные насекомые с широкими прозрачными крыльями, аккуратно сложенными вдоль спины. Это самцы и самки. Различить их можно по размерам: самки куда крупнее, зато самцы обычно более многочисленны (впрочем, иногда вылетают почти исключительно одни самки). Все они ползают по муравейнику, взбираются на высокие стебли трав, и кажется, что холмики и растения облеплены блестящей шевелящейся чешуей. Рабочие муравьи целыми свитами толпятся возле своих крылатых братьев и сестер, облизывают их — готовят счастливчиков к грандиозной воздушной свадьбе.

Все это происходит в определенный день по какому-то неведомому нам сигналу, общему для всех без исключения муравейников округи. Иначе нельзя: вылетевшая в неурочный день самка останется неоплодотворенной. Вот даты лета крылатых Лазиус нигер, живущих в окрестностях Исилькуля Омской области: 1966 год — 7 августа, 1967 год — 29 июля, 1968 год — 5 августа, 1969 год — 26 июля, 1970 год — 11 августа. Стало быть, муравьиный календарь построен по какому-то особому принципу, в котором, вероятнее всего, значительную роль играет метеорологический фактор. Уловить признаки приближающейся свадьбы лазиусов внимательный наблюдатель может заранее. Муравьи начинают усиленно надстраивать свои холмики, вынося наружу особенно много земли, опять-таки после дождя. Надстройки носят явно временный характер, так как они очень рыхлы и непрочны. А за день-два до вылета некоторые самцы и самки начинают ненадолго выходить из гнезда.

Рис. Карта одной из муравьиных стран

В день вылета муравьиную страну облетает неведомый мощный сигнал. Расставив поблескивающие на солнце крылья, взмывают в небо десятки, сотни, тысячи крылатых женихов и невест. Не будучи профессиональными летунами, они поднимаются в воздух тяжело, медленно, так что летящее насекомое ничего не стоит поймать просто рукой. Все они стартуют почти вертикально, свечкой, и когда лёт достигает максимума, издали кажется, что из земляного холмика идет дым. Это буйство жизни обычно длится с полудня до вечера, и к исходу муравьиного праздника птицы и стрекозы до отвала наедаются крылатыми муравьями.

Склоняется к горизонту солнце, кончается и свадебное празднество. Избежавшие птичьих клювов самочки опускаются на землю, отламывают челюстями ненужные теперь крылья, и день-два ползают по земле в поисках подходящих мест для новых жилищ. А потом исчезают. И никто не знает, что в такой-то точке на глубине нескольких сантиметров, наглухо замуровавшись в небольшой круглой пещерке, молодая муравьиха-мать отложит свои первые яйца.

Рождается новый коллектив крохотных шестиногих тружеников — новая семья. Еще один маленький кружочек появился на огромной, неведомой никому муравьиной карте Мира.

Муравейник зимой

Ну, а что происходит зимой в большом, многолетнем муравейнике?

...Оттепель в наших краях случается и в декабре. Ярко светит невысокое зимнее солнце. Тихо посвистывают снегири на верхушках деревьев. Изредка прошуршит под снегом мышь-полевка. На сверкающих полянах снег смерзся сверху корочкой наста, под ней пустота — сугробы немного осели и снег отделился от корочки. Она прозрачная как стекло, снизу на ней висят большие тяжелые капли. Нагнешься, приглядишься, и сквозь такую каплю разные былинки, соринки, что лежат на дне протаявших в снегу пещерок, видятся большими-большими, как через сильную лупу. Солнце пронизало насквозь хрустальные маленькие дворцы, они сверкают, переливаются радужными искрами.

А наверху торчат из снега редкие стебельки сухих трав, четко вырисовываясь на ослепительно белом фоне. Затейливые кустики полыни, правильные соцветия зонтичных засохли еще в конце лета, и семена их давно лежат в земле под толщей сугробов, дожидаясь весны. Но сухие травинки над снегом похожи на миниатюрные живые деревца, а тени от них синие-синие, будто нарисованы тонкой кистью на снегу.

В лесу снега поменьше, чем на поляне. Кое-где виднеются небольшие кругловатые сугробики — наверное! пеньки, занесенные снегом. Но вот как-то смел я рукавицей снег, хотел присесть отдохнуть, а это оказался не пенек, а холмик небольшого муравейника. Как проникнуть вглубь маленькой крепости? Рукой не подкопаться — влажные еще с осени, стены ее крепко смерзлись. Постучишь по стенке — отдается глухим звуком, значит, внутри пусто и сухо.

Приходится действовать ножом. Срезана вершина конуса. Действительно, внутри земля посуше, но все еще довольно плотная. Снимаю еще один ломоть, и срез становится похожим на ноздреватую черную губку — это я вскрыл муравьиные катакомбы. Чем глубже, тем гуще переплетения коридоров, тем меньше строительного материала; только тонкие перемычки отделяют галерею от галереи, и это уже не узкие проходы, а бесчисленные обширные сводчатые залы, сообщающиеся друг с другом. Они не просто вылеплены из земли: плотные стены их будто отлиты из темного бетонообразного раствора. По-видимому, муравьи, возводя залы, тщательно перемешивали чернозем со своей слюной, а потом еще гладили стены, облизывали. Делаю вертикальный срез. Хорошо видно, что вся постройка делится на горизонтальные ярусы тонкими прочными перекрытиями. Сплошных переборок между залами здесь, в глубине, почти нет, их заменили ряды тонких, расширяющихся кверху и книзу столбиков — настоящие колоннады.

Когда вскрываешь такой муравейник летом, в считанные секунды тысячи муравьев высыпают на место повреждения. Кажется, будто царит неописуемая суматоха, но это далеко не так. Одни спасают в первую очередь своих детей — нежных голых личинок и куколок в белых шелковистых коконах, другие рыщут вокруг гнезда, стараясь обнаружить и наказать врага, а третьи уже торопятся убрать с проходов остатки обвалившихся стен и перекрытий. Разглядеть внутренность жилища нет никакой возможности: муравьи кишат сплошной шевелящейся массой. А теперь, зимой, они спрятались в самых нижних этажах, и опустевшие лабиринты выглядят странно и необычно.

Только сейчас на поляне я видел, как тепло и радостно искрилось солнце в ледяных и снежных дворцах. Но эти сводчатые залы, покинутые обитателями, вызывали совсем другое чувство, возможно то самое, которое испытает космонавт, когда ему доведется бродить по давно остывшей далекой планете среди странных сооружений. Космонавт, вероятно, будет думать: может быть, существа, создавшие некогда эти постройки, углубились в недра планеты, еще хранящие тепло, и жизнь там бьет ключом? Идет он по темным опустевшим коридорам и галереям и неожиданно встречается лицом к лицу с живым существом. Бледно-зеленое, на тонких суставчатых ногах, за спиной прозрачные радужные крылья — непонятно, как оно осталось живым при такой температуре?

Я трогаю концом ножа странную обитательницу муравьиных залов — крупную зеленую тлю, и она начинает медленно-медленно переставлять ноги. Делает шаг, другой, замирает. Значит, в муравейнике не так уж и холодно! Воздух в его лабиринтах да и сам строительный материал служат хорошей защитой от мороза. Выходит, средние ярусы муравейника зимой отнюдь не безжизненны. Но зачем и как попала сюда тля? Быть может, это муравьиная коровушка, которой хозяева обеспечили теплую зимовку?

Вскрываю несколько галерей. Так и есть, еще один квартирант, но уже не тля, а небольшой темный травяной клопик из семейства слепняков, тоже вполне живой и здоровый. Почуяв холод, он отступает в глубину темного грота. Летом эти клопишки настолько быстроноги и прытки, что ловить их очень трудно. А этого я успеваю, не торопясь, взять пинцетом за ногу и вытащить.

Ножик вгрызается все глубже и глубже! Жаль разрушать чудесную постройку, но я утешаю себя мыслью, что трудолюбивые мураши весной повреждения устранят. Сейчас моя задача узнать, какие насекомые квартируют в муравейнике. Что это квартиранты, нет сомнений: хозяева осенью ушли в глубь жилища, и им вовсе не жалко, если насекомые других видов временно займут пустующие помещения. А вот тля могла оказаться здесь на правах вполне законного жильца. Некоторые муравьи прячут у себя до весны не только взрослых тлей, но даже их яйца.

Клопиков-слепняков оказалось в муравейнике очень много, даже двух видов. Попался черный жучок с предлинным брюшком и короткими красными надкрыльями из семейства стафилиновых. А потом я вытащил настоящего великана — стройного, голенастого наездника, насекомое из отряда перепончатокрылых. Он был совсем бодр — кусал пинцет и даже попытался улететь.

Когда я докопался до хозяев — почти неподвижного скопления множества муравьев,— в пробирке, нагревшейся в кармане, уже вовсю бегали и барахтались десятка два разных насекомых.

Вырезав ножом ноздреватый кубик из середины муравейника, я осторожно завернул его в бумагу: хороший экспонат для моего домашнего музея. Самих же лазиусов тревожить не стал, присыпал раскоп землей, чтобы население муравейника не замерзло.

Расправа с чужаками

Обычно я приношу живность из лесу домой. Но однажды получилось наоборот: захватил банку с множеством рыжих лесных муравьев — давних жителей моей домашней лаборатории, которых я решил выпустить на волю. Потребовались они мне в свое время для иллюстрации книги о жизни рыжих муравьев Формика руфа. Жили они в простейшем формикарии — стеклянной банке с выгулом-столовой.

Но вот работа закончена, иллюстрации отосланы в издательство. Куда теперь девать натурщиков? Формики прожили у меня полгода, а в августе я решил попытать счастья: может, удастся основать в лесу совершенно новый муравейник?

Нашел место на краю уютной полянки, тщательно обследовал ближайшие окрестности. Других муравейников поблизости не было. Потом вырыл ямку и со спокойной душой вытряхнул туда содержимое банки — муравьев вместе со старым стройматериалом. И тут же слегка прикопал землей. Но через полчаса из глубины травяных дебрей протянулась торопливая дорожка лазиусов прямехонько к месту новоселья формик. Несколько вылезших на поверхность совершенно растерявшихся новоселов были схвачены за ноги десятками маленьких черных мурашей. А лазиусы-разведчики стали суетливо рыться в кучке земли, заполняя щели между комочками.

На следующий день, разрыв это место, я не нашел от бедняг ни лапки, ни усика... Потом я установил, что лазиусы скрывались в заброшенной норке мыши-полевки. Окрестности этой норы были исконной их территорией, где не смел появиться ни один посторонний муравей.

А ведь я не раз видел гнезда муравьев разных видов, находящихся совсем рядом, иногда на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, в том числе таких же вот рыжих и черных. Соседи ладили между собой.

Неуместное вмешательство человека в жизнь маленьких обитателей леса оказалось, по-видимому, слишком необдуманным и грубым*.

Домашний муравейник

Самый большой формикарий из находящихся на моем муравьином столе — трехлитровая банка, наполненная почти доверху землей. Здесь живут лазиусы. Через стекло, видны наклонные ходы, по которым струятся потоки муравьев; в отдельных уютных каморках белеют кучки яиц, личинок, отдельно мелких и отдельно покрупнее, груды коконов с куколками. Это муравьиные дети разных возрастов, предмет постоянных и трогательных забот муравьев-нянек. Все внутренние дела мурашей у меня постоянно перед глазами, и я подолгу просиживаю с лупой у этой банки.

В книгах про муравьев обычно описывается лабораторное гнездо, заключенное в плоский ящик со стеклянными стенками и соединенное трубочкой со специальным выгулом. Изготовить формикарии такой классической конструкции сможет не каждый.

* Метод переселения муравьев формик на новые места для защиты леса от вредителей завоевывает все большее признание и с каждым годом совершенствуется; одно из непременных условий — большой (не менее ведра) объем материала, взятого из муравейника-донора.

Рис. В гнезде муравья Лазиус нигер. В центре - самка-родоначальница. Её кормит рабочий (видна капелька пищи). Другой рабочий муравей ухаживает за яйцами. Личинки разных возрастов, коконы с куколками. Один кокон вскрыт недавно вылупившимся муравьем. Он сидит рядом и еще не успел почернеть.

А в дело может пойти, как видите, простая банка из-под варенья – чего уж проще?

Для тех читателей, кто пожелает держать дома лазиусов - этих умных и забавных муравьишек -опишу устройство такого простейшего комнатного формикария. Конструкция вполне себя оправдала. Итак, обычная трехлитровая консервная банка с пластмассовой крышкой в ней многочисленные маленькие отверстия для вентиляции гнезда (шильце можно сделать из обычной иголки). В крышке проделаны также два отверстия побольше. Одно служит для увлажнения муравейника и заткнуто палочкой. Во второе вставлена стеклянная трубка (я ее в шутку называю муравьепроводом). Для этого лучше всего подойдет так называемая трубка Коха (продается в аптеке), сделанная из легкоплавкого стекла. Она легко гнется в пламени газовой плиты или паяльной лампы. Муравьепровод изогнут в виде буквы П. Отрезок, входящий в банку, короткий, сантиметров пять. Он снабжен на конце муфточкой из резиновой трубки, срезанной с наружного конца косо — это вход в муравьепровод. Дверь эта находится на поверхности земли внутри банки. Узнав о ее назначении, муравьи замуровывать дырочку не станут. Горизонтальный участок трубки длиной сантиметров восемь — десять. Такой же длины и нисходящий отрезок. Он тоже снабжен резиновой муфточкой, у которой заткнут конец, но сбоку вырезано отверстие — выход из стеклянного туннеля. Если не найдется резиновой трубки, можно склеить насадки из нескольких слоев бумаги. Чуть ниже бокового отверстия-выхода — горизонтальный картонный кружок диаметром шесть сантиметров; он имеет в центре отверстие, которым насажен на низ муфточки как раз под дверью. Трубочка вставляется коротким концом в крышку банки так, чтобы картонный диск отстоял от наружной стенки формикария на палец, иначе муравьишки перелезут на банку и разбегутся по комнате. Чтобы лазиусы не скользили и не падали внутри стеклянного муравьепровода, в трубку следует подышать и тут же всыпать щепотку муки. Частицы ее прилипнут к стенкам и присохнут — вполне достаточная опора для цепких муравьиных коготков.

Рис. Формикарий для черных лазиусов

А вот как сделать, чтобы лазиусы не убежали по внешней стороне трубки, мне пришлось поломать голову. Не останавливали мурашей ни скользкие, ни липкие мази, ни пахучие вещества, ни ежи из шерсти и волокна. Но выход все же был найден.

Над картонной площадкой я насадил на трубку три диска из алюминиевой фольги на расстоянии один-два сантиметра друг от друга и укрепил их на трубке капельками клея. Фольга тщательно разглажена, насухо протерта, но так, что на ней не оставлено ни морщинок, ни даже следов пальцев. Между фольгой и трубкой нет ни одной щелочки, в которую мог бы проползти муравей; если все же получились отверстия, их нужно заполнить клеем. После того как диски будут надеты на трубку и клей засохнет, необходимо с помощью мягкой кисточки обсыпать с обеих сторон каждый из них тальком, гальманином или, на худой конец, пудрой. Муравьи, добравшиеся до первого же диска, не смогут на нем удержаться и тут же свалятся на картонку. Чтобы они падали именно на нее, а не на стол, фольговые кружки делаются небольшими. Лучше всего сделать так: нижний кружок в поперечнике два с половиной сантиметра, средний — три, верхний — четыре сантиметра. Это на случай, если муравей-пройдоха все же окажется на втором диске: при падении с него он может зацепиться за край нижнего, рикошетировать и отлететь за пределы картонной площадки, если же верхние диски шире, то мураш упадет прямо на картон. Батарея из таких фольговых изоляторов отучила лазиусов карабкаться по наружной стороне трубки уже на второй-третий день после открытия муравьепровода. Я опасался, что мураши будут падать с картонки, но эти опасения не оправдались: случайных падений почти не было, специально же прыгать вниз лазиусы не решаются.

На картонной площадке мои питомцы получали пищу в виде мелко нарезанного мяса и разбавленного меда, которым пропитывался комочек ваты. В гигиенических целях (чтобы не пачкать картонку) обеды отпускались в маленьких раковинах; впрочем, можно использовать любые другие подходящие сосудики типа плошки или блюдечка из пластилина.

Эту столовую мои лазиусы освоили немедленно.

Веселые канатоходцы

Я знаю муравьиную семью, которая живет в квартире на совершенно вольных правах: насекомые свободно гуляют по столам, стенам и окнам. Они договорились с хозяином так: днем комната принадлежит человеку, ночью — муравьям. Муравьи эти принадлежат к роду жнецов, отличающихся спокойным характером: неторопливостью и отнюдь не чрезмерным желанием совать свой нос куда не следует. Этого не скажешь о лазиусах: они вечно торопятся, вечно бегут, им до всего есть дело.

Кто-то из моих гостей однажды случайно переставил банку с лазиусами, и картонка придвинулась к стене. Я этого не заметил. Случилось почти непоправимое: за одну ночь мураши разведали и освоили дорогу в другую комнату, в вольеру, где содержалась семья малого земляного шмеля. Сколько меду утащили муравьи у шмелей, сколько загубили яиц и личинок, неизвестно, но утром я пришел в ужас, обнаружив плотную узкую колонну, протянувшуюся через всю квартиру. Немалых трудов стоило навести порядок и пресечь бессовестный грабеж. Общая длина муравьиной трассы составляла девять метров!

Потом мне в голову пришла такая мысль: а что, если устроить мурашам прогулочную тропу, пустив их по веревочке, изолированной от внешнего мира?

Сказано — сделано. Длинный шпагат смазан клейстером, чтобы не торчали волокна, и подвешен к фольгово-пудровым трехступенчатым изоляторам, подобным описанному, только фольга насажена не на трубку, а на длинную булавку или проволочку. Снизу — такая же картонка для упавших беглецов, к ней приколота булавочкой ходовая бечевка. Каждый изолятор прилажен к стене (или потолку) таким образом, чтобы ни картон, ни бечевка не находились вблизи стен или каких-нибудь предметов (предел — один сантиметр). Для крепления изоляторов лучше всего прибить или приклеить к стенам или потолку маленькие пробочные или пенопластовые кубики, в которые можно втыкать несущие или соединительные проволочки.

Два изолятора, один над другим, приняли восходящую линию канатной дороги, начинающуюся от первой площадки, то есть бывшей столовой (здесь конец шпагата приклеен к картону). От верхнего изолятора бечевка направляется к противоположной стене — это самый длинный и самый интересный участок трассы. На этой стене — опять два изолятора, один под другим: бечевка длиной всего около шести метров теперь пошла вниз. И в конце поворот вбок, на большой, 15×15 сантиметров, картонный выгул, оклеенный белой бумагой (на светлом фоне муравьев легче наблюдать). Выгул подвешен к полке прямо над моим рабочим столом с помощью пропущенной через центр проволоки, на которую насажено для надежности четыре фольговых квадратика. На выгуле угощение — мясо, крошки вареного яичного желтка, сладости. Твердая и густая пища разложена на стекляшках, чтобы не пачкать площадку и чтобы влага из продуктов не впитывалась в бумагу. Для жидких деликатесов — меда, варенья, сахарного сиропа и других сластей — самой удобной посудой оказались раковинки морских моллюсков, укрепленные на выгуле комочками пластилина.

Хлеб и другие растительные продукты (за исключением очень сладких) не едят ни лазиусы, ни формики, так как и те и другие — хищники.

Бойкое же место этот выгул! Стоит появиться тут чему-нибудь вкусненькому, как вскоре сюда устремляются по канату нескончаемые вереницы муравьев. Быстро семеня ножками, они словно едут по бечевке через всю комнату, а обратно бегут с раздувшимися прозрачными животиками. Если встретятся два лазиуса на канате, сильно вздрогнут, подпрыгнув и столкнувшись головами, причем три-четыре раза подряд. Это у них сигнал такой опознавательный, вроде пароля или приветствия, потюкают друг друга усиками и бегут каждый своей дорогой. Чем дальше от дома, тем четче и энергичнее приветствия — вдали от гнезда можно встретить и чужака, поэтому следует быть бдительнее.

Один трудяга затащил на канатную дорогу тяжеленный кусок рыбы и еле управляется с ношей. Но я не боюсь за носильщика, он ни за что не упадет, уж очень цепки его коготки. Да и вообще редкий-редкий муравей, какой-нибудь совершенный уж зевака, свалится с выгула или бечевки на стол. Но это я наблюдал, повторяю, крайне редко, да и то лишь в первые дни освоения трассы, так что от моих питомцев дома никаких неприятностей. Как тут не вспомнить рыжего лесного муравья: этот проныра и храбрец, не задумываясь над тем, как он найдет дорогу в гнездо, специально падает с веток для сокращения пути или нападения. Бывает, стоишь под деревом, а на тебя вдруг посыплется кусачий муравьиный дождь. Для рыжих нельзя устраивать ни канатной дороги, ни висячих выгулов — вся квартира будет в муравьях! Не останавливают их и заградительные канавки вокруг формикариев, наполненные водой. Муравьи будут в них тонуть десятками, но попыток к бегству не оставят, многие же успешно переправляются на другой берег. Чего только не придумывают сотрудники лабораторий, где содержат этих муравьев! И вата, смоченная керосином, и рвы, наполненные мельчайшим порошком гипса... Любителям-муравьеводам я хочу предложить куда более простое заградительное средство, многие годы успешно применяемое мною при содержании муравьев средних и крупных видов. Банку-формикарий нужно поставить в эмалированный таз с крутыми гладкими бортами, обсыпанными тальком или, лучше, мелкой дорожной пылью. На дне таза — тонкий слой песка. И все. Вместо таза сгодится большая миска или даже пиала, важно лишь, чтобы стенки посуды были скользкими, крутыми, без царапин. Ни один муравей не убежит! Только иногда нужно протирать стенки таза чистой ватой и посыпать свежим порошком. Применив резиновые и стеклянные трубчатые муравьепроводы, снабженные фольговыми изоляторами, можно сконструировать множество оригинальных, забавных и удобных для наблюдений и опытов муравьиных жилищ с выгулами. Но самое интересное из всех этих устройств — висячая магистраль веселых канатоходцев-лазиусов.

На магистрали

По канату с трудом продвигался муравей, зажав в челюстях большую стружку подсохшего мяса (я специально подсушиваю на батарее мясные ленточки и потом их измельчаю). Навстречу мурашу — другой. Короткое приветствие, и встречный, вцепившись в груз, поворачивает обратно, помогая товарищу тащить находку: вдвоем сподручнее!

Рис. Муравьи-носильщики на нитяной магистрали

Рис. Часть канатной дороги лазиусов с изолятором

Другой кусище мяса, несообразно огромный, медленно продвигался по канату, влекомый четверкой носильщиков. Груз был и слишком тяжелым, и негабаритным — длинным и к тому же еще изогнутым. Когда лазиусы несут что-нибудь по горизонтальному участку трассы, то всегда идут по верхней стороне бечевки. Но неказистая тяжелая ноша поминутно заваливалась набок, увлекая за собой и муравьев. Бедная четверка то и дело оказывалась внизу. Величайших трудов стоило перекинуть груз наверх и, балансируя, продвинуться еще на несколько миллиметров. Но ни один муравьишка не упал, ни один не оставил работы, хотя транспортировка длилась целый час. Шестьдесят минут изнурительного, тяжелого и опасного труда!

...С первого выгула, что у гнезда, снят один лазиус, отнесен на середину комнаты и выпущен под потолком на канат. Муравей заметался: где, мол, я? Куда бежать? Ощупывает усиками дорогу, то налево побежит, то направо. Потом вдруг уверенно повернулся головой к гнезду и весело затрусил домой.

Как муравей сориентировался? Загадка? Да, и еще не совсем разгаданная. Муравьи многих видов метят свои дороги специальным пахучим веществом*, касаясь иногда концом брюшка земли или предмета, по которому бегут. Что касается направления — в какой стороне дом,— то ученые считают, будто все дело в форме пахучих знаков, расставляемых муравьями-разметчиками. Впрочем, это еще не доказано.

Однако муравей, несущий груз, иногда путает направление. Я не раз видел мурашей, почти дотащивших до дому свой груз и вдруг поворачивающих обратно, правда ненадолго. Объяснить это нетрудно. Главнейшее средство общения муравьев с окружающим миром — усики. Видят муравьи плохо, тем более в комнате, где освещенность много слабее, чем на природе. Антеннами же ощупывается дорога, определяются запахи, принимается и передается друг другу многочисленная и сложная информация. А когда между этими нежными и точными приборами торчит зажатый в челюстях здоровенный кусок остро пахнущей котлеты — как тут не сбиться с пути?

* Эти вещества — одмихнионы — вырабатываются так называемой железой Дюфура (у пчел она служит для выработки яда).

Однажды во время обработки изоляторов пудрой (с помощью кисточки) я нечаянно задел муравья. Он весь стал белый, тонким пахучим порошком забились поры на усиках. Как узнать теперь дорогу? Подошел к нему товарищ, схватил поперек туловища, протащил по канату, помотал из стороны в сторону — пудра обсыпалась. Короткий разговор усиками — как бы: спасибо — пожалуйста — и второй мураш убежал по своим делам.

Иной раз выгул и магистраль пусты: лазиусы сидят дома. Это случается большей частью в ненастную погоду. Но бывают и другие причины.

Страшный пришелец

Целый день на трассе — ни души. Лежат на выгуле нетронутыми свежие деликатесы, и хоть бы один муравьишка появился. Уж не стряслась ли какая беда в формикарии?

Пристально вглядываюсь сквозь стекло банки. Как будто все в порядке. Земля не пересохшая, темноватая: только позавчера впрыснуто в формикарии десятка полтора пипеток воды через отверстие в пластмассовой крышке. По наклонным штрекам, проложенным вплотную к стеклу, быстро текут струи муравьев, несколько рабочих перетаскивают из одной камеры в другую белоснежные шелковые мешочки с куколками, другие муравьи снуют по поверхности земли под крышкой. Может быть, случайно забилось отверстие муравьепровода? Но нет — хорошо видно косо срезанный конец резиновой трубки.

Ага, вот оно. Неподалеку от входа в трубку шевелится что-то крупное и темное. Оказывается, у входа в гнездо, вырытого под самой трубкой, огромный черный муравьище-кампонотус растянут за ноги двумя десятками крохотных лазиусов. Он, вероятно, жив, но не может сделать ни единого движения: за каждую ногу крепко ухватились два-три муравья и не дают страшному пришельцу пошевелиться. В усы тоже вцепилось несколько защитников гнезда. Так и будут держать его храбрые мураши до тех пор, пока он не погибнет. А чтобы побыстрее покончить с этим неприятным делом, на кампонотуса время от времени взбирается лазиус, подгибает брюшко и в упор, чтобы не поразить своих, выпускает на врага заряд жгучей муравьиной кислоты.

Так хозяева гнезда всегда расправляются с чужаками, часто даже того же вида, к которому принадлежат сами, но членами другой семьи. Верный и безопасный прием: уцепиться со всех сторон за ноги и с силой растянуть их в стороны. Схваченный муравей не в состоянии достать нападающих челюстями, а что касается кислотомета, то он срабатывает только при подогнутом брюшке. Попробуй согнуться, когда тебя плотно прижали к земле.

Но хотя стража обезвредила и надежно удерживает гигантского муравья, желающих проскочить на выгул нет: как-никак страшновато. На следующий день бедолаги не стало. В таких случаях жертвы отправляются на кухню. А виновником происшествия оказался я сам: непозволительно близко сдвинул формикарии лазиусов и кампонотусов.

Несколько советов

Брать лазиусов для домашнего содержания лучше всего в лесу, разыскав муравейник с достаточно плотным населением. Очень хорошо, если попадутся яйца или личинки: муравьи особенно трудолюбивы и веселы, когда в их жилище воспитываются дети.

Земляные постройки в лесу могут принадлежать другому очень близкому виду — лазиусу желтому; название это в достаточной мере объясняет, чем он отличается от лазиуса черного. Для них описанный формикарии непригоден: желтые лазиусы очень неохотно покидают подземные катакомбы и открытые выгулы не любят. Их можно поселить в стоящую прямо на окне банку или горшок с землей, посадив туда кустик травы. Плошечки с медом и мясную пищу лучше крепить на некоторой высоте на воткнутых в землю палочках.

Итак, подходящий муравейник черных лазиусов найден. Острым ножом быстро отрежьте от него несколько ломтей и переложите в банку будущего формикария. Не бойтесь укусов: лазиусы слишком мелки, чтобы причинить человеку ощутимую боль. Но действовать надо как можно быстрее, иначе мураши успеют утащить большую часть яиц и. личинок в недра гнезда. Банку следует заполнить на три четверти и сразу же закрыть крышкой (в ней нужно заранее сделать дырочки для вентиляции).

Дверь на выгул, предварительно заткнутую ватой, откройте дня через три, когда переселенцы успокоятся и свыкнутся с новым жильем.

Небольшое гнездо лазиусов можно вырыть где-нибудь в саду или на пустыре, выследив его по муравьиным дорожкам. В таком случае формикарием может служить пол-литровая банка.

Но, переселяя лазиусов, нужно помнить о полезной роли муравьев в природе и зря их гнезд не разорять. Ямку, оставшуюся на месте раскопок, сравняйте так, чтобы восстановилась общая выпуклая форма купола; остальное мураши исправят сами.

Уход за лазиусами несложен: дать попить-поесть да раз в неделю слегка увлажнить землю в банке, влив в отверстие ложку воды — вместо дождика.

Может случиться, что в формикарии не попадет ни одной оплодотворенной (бескрылой) самки и через несколько месяцев население вашего муравейника начнет убавляться. В таком случае нужно устроить еще один формикарии, взяв муравьев из той же кучи в лесу (соединять муравьев из разных гнезд нельзя — немедленно произойдет кровопролитие!). Через несколько дней, когда новоселы успокоятся, нужно соединить оба жилья, связав бечевки Т-образно или же устроив мостик-перемычку.

Впрочем, если в семье так и не оказалось матки, ее обязанности берут на себя некоторые рабочие. Не удивляйтесь, ведь рабочие — это не что иное, как недоразвитые самки. И когда в гнезде случается вот такой правительственный кризис, они немедленно приступают к яйцекладке. Пчеловодам хорошо знакомо подобное же явление. Таких плодоносящих рабочих они называют трутовками. Почему? А потому, что из снесенных ненастоящими матками яиц развиваются, увы, только трутни. То же и у муравьев: в безматочной семье через некоторое время появляется великое множество крылатых самцов.

Не пугайтесь, если однажды весной или даже в конце зимы из вашего комнатного муравейника вылезут на выгул крылатые черные насекомые и полетят по квартире. Самцы совершенно безвредны и в то же время очень бестолковы. Они не будут шнырять по столам и тарелкам, а полетят на свет, к окну. Тут вы их спокойно и переловите.

Держать муравьев дома просто для забавы, конечно, не годится. Нужно наблюдать, то есть записывать, зарисовывать, фотографировать, обобщать виденное и, конечно, ставить хотя бы простейшие опыты.

Например, разве не интересно узнать, какова предельная длина муравьиной канатной дороги? А что, если ее вывести, например, из комнаты в сад? Или как поведут себя муравьи, если незаметно перевернуть задом наперед небольшой отрезок трассы? Или найти надежный способ проявления отпечатков пахучих следов крохотного мураша?

Много любопытного можно узнать, ставя различные импровизированные опыты на сообразительность, гибкость инстинктов, остроту чувств, точность приема и передачи информации, прочность памяти муравьев. Ничего, что вы просто любитель,— здесь не исключается возможность очень важных научных открытий.

Правда, вы рискуете прослыть большим чудаком, но, поверьте, это очень интересно и поучительно — наблюдать каждый день за жизнью и работой дружного коллектива обыкновенных садовых мурашей, по-научному Лазиус нигер.

Рис. Лет-самцов лазиусов

Об авторе

Гребенников Виктор Степанович. Родился в 1927 году в Симферополе. Специалист по энтомологии и художник, преподаватель детской художественной школы в городе Исилькуль Омской области, действительный член энтомологического общества АН СССР. Автор научных и популярных статей, научно-художественных очерков по энтомологии, опубликованных в журналах Уральский следопыт, Знание — сила, Юный натуралист и других. Сейчас занят организацией первого в стране шмелепитомника — заповедника полезной энтомофауны. В нашем сборнике выступает впервые. В настоящее время работает над иллюстрациями к книгам о насекомых (Халифмана и Мариковского), над живописно-графической анималистической серией Насекомые и научно-художественным очерком о шмелях.